Сергей Ковыркин

Оно доживало свой век. Доживало без суеты, изредка неторопливо роняя чешуйки амальгамы. Оно прожило долгую жизнь, подчиняясь главной цели — отражать. Все, максимально точно и честно. День за днем, год за годом. Изначально холодная гладкая поверхность стала утрачивать однородность, покрывалась язвочками патины, кракелюровыми трещинками. И зеркало оказалось на чердаке. Пыль постепенно окутывала тонкой вуалью раму, покрывалом опускалась на стекло. Время замедлило свой бег, а потом и вовсе стало сматываться обратно, сворачивая прожитую жизнь в плотный клубок. Имело ли зеркало память? Вряд ли. Но иногда, в глубине, проступали образы, отраженные когда-то. Иногда едва видимые, как осенняя дымка, иногда размытые, как акварели, они проступали и исчезали уже навсегда. Но все чаще и чаще всплывал один облик. Нежные губы, мягкие формы... В оставшейся поверхности зеркало старалось отобразить запомнившееся. Кто была эта женщина? Когда? Зеркало не хранит таких подробностей. Но сменяющиеся, выплывающие из прошлого картинки создавали образ чувственный и прекрасный. Лишь кисть художников запечатлевала когда-то подобное на века. Зеркало же отражало часто, но увы, мимолетно. Но и эти мимолетные видения впитали в себя прелесть женской красоты, эротизм наготы и пленительность женственности. Случайный зритель мог бы восхититься совершенством тела, плавностью линий, красотой лица. Зеркало не отчаивалось. Оно верило, что время придет и кто-нибудь сотрет пыль со старого стекла, вглядится в исчезающую поверхность, увидит и запомнит появившиеся картины, найдет им место в своей памяти и сердце. И давно исчезнувшее будет проступать в знакомых чертах любимого лица, в мимолетном взгляде случайной прохожей, в отражении залитых дождем витрин. Ведь красота никогда не исчезает навсегда, никогда, волшебным образом проявляясь в самых обыденных вещах. Таких, например, как старое зеркало.